В отличие от жаркой Австралии, которую окультуривали ссыльные каторжники, наши монахи осваивали холодный Русский Север добровольно. Именно они веками собирали его ценой великих и праведных трудов. Поэтому историю нашего Севера можно изучать по летописям древних скитов и монастырей Олонецкого края, Кольского полуострова, Поморья и Вологодчины.
1
Собиратели Русского Севера
В XII веке монах Глушицкого монастыря по имени Герасим вышел из Киева и взял курс на север. Впереди — не менее 1300 долгих и опасных верст через дикие степи и непроходимые чащи, где он мог стать жертвой лихих кочевников и хищных зверей. Герасим шел и молился не одну неделю, спал где придется, превозмогая непогоду, голод и болезни, пока не добрел до затерянной в северной лесной глуши речки Вологды. В месте, где в нее впадает Кайсаров ручей, он заложил монастырь в честь Святой Троицы. С его основания и началась летопись славного города Вологды.
Как это часто бывает, со временем обитель обросла слободой, а та, в свою очередь, потом превратилась в посад. В итоге Вологда пережила Троицкий монастырь, история которого по неизвестным причинам закончилась в начале XVII века. Сейчас на месте его соборного храма стоит часовня во имя преподобного Герасима Вологодского, того самого, кто начал летопись этого города.
Сейчас Вологда — крупнейший промышленный, культурный и туристический центр Русского Севера. Здесь, на живописных берегах одноименной реки, по-прежнему плетут вологодские кружева, изготавливают вологодское масло, на улицах красуются дома с «резным палисадом», а в центре торжественно сияет куполами соборов белокаменный кремль.
Другие монахи, предположительно из Новгорода, в том же XII веке дошли еще дальше — до самых краев Поморской земли, мыса Пур-Наволок на Беломорье. С берегов озера Ильмень им пришлось преодолеть по диким северным дебрям примерно то же расстояние, что прошел от Киева до реки Вологды преподобный Герасим Вологодский. Достигнув устья Северной Двины после долгого и упорного пути, они построили там монастырь во имя Архангела Михаила. Спустя четыре столетия рядом с ним вырос одноименный город. Причем обитель также не сохранилась до наших дней, но Архангельск благополучно живет, растет и развивается.
И это были не первые и не последние иноки в истории Руси, кто в неведомых холодных широтах водружали поклонные кресты, строили часовни, церкви и монастыри. Одни из них забирались в эти суровые края в поисках уединенной молитвенной жизни. Другие проповедовали коренным жителям Евангелие. В любом случае они несли сюда православную веру.
Если в советское время работяги стремились «на севера» в основном, чтобы «поднять длинный рубль» вахтовым методом, то сотни лет назад люди стали здесь селиться, лишь когда появилась возможность вести христианскую жизнь. Ведь раньше русский человек, независимо от того, монах он или мирянин, на новом месте первым делом строил церковь. Это позволяло ему придерживаться своего исконного обихода — участвовать в богослужениях, исповедоваться, причащаться, венчаться, крестить детей и отпевать умерших. Когда монастырей на Севере еще не было, русские люди здесь ловили рыбу, добывали пушнину, вываривали соль, но не жили постоянно. Появились монастыри — и вскоре рядом возникли деревни, а затем и города.
В результате из глухих скитов в медвежьих углах на краю земли вырастали духовные и культурные центры, которые нередко превращались в военные и стратегические форпосты Отечества.
2
Колыбель русской оппозиции
В 1508 году в своем скиту, затерянном в болотистых лесах на реке Соре, что в пятнадцати верстах от Кирилло-Белозерской обители, лежал на смертном одре преподобный Нил Сорский. Своим ученикам он строго-настрого запретил хоронить себя с почестями. Вместо этого старец завещал бросить его тело в лесной чаще, на съедение зверям, или, на худой конец, с презрением зарыть в яме. Он говорил им, что в земной жизни всегда сторонился чести, поэтому и после смерти хотел бы той же участи. Ученики, однако же, не выполнили его волю и похоронили своего наставника по-христиански. Спустя время на месте его скита возникла Нило-Сорская пустынь, а сам преподобный в памяти Церкви остался «начальником скитского жития» и главным идеологом монашеского учения нестяжателей…
Еще в конце XIV века одна часть учеников и сподвижников преподобного Сергия Радонежского ушла обустраивать монастыри в южном направлении, на московские земли, другая — на север, в Заволжье.
Двое из заволжских отцов обосновались на Белозерье. Монах Кирилл заложил на берегу Сиверского озера Успенскую обитель, а монах Ферапонт неподалеку стал строить Богородице-Рождественский монастырь. Со временем обе белозерские общины стали первым центром заволжского подвижничества, где взошли ростки учения нестяжателей. Их главный представитель — упомянутый Нил Сорский — постигал азы монашества в Кирилловой обители, где его и постригли в иноки.
XV столетие стало золотым веком русского монашества, что совпало с периодом становления Русского государства. В те времена Церковь имела в обществе столь высокий авторитет, что решение ее, казалось бы, внутренних вопросов напрямую влияло на будущие судьбы державы.
К концу XV века обострилась полемика между представителями двух основных мировоззренческих направлений в Православии, впоследствии получившими название «иосифлян» и «нестяжателей». Их расхождения главным образом касались взглядов на внутренний монастырский устав, частную собственность и отношение к еретикам.
Первых возглавил церковный и общественный деятель, игумен Волоколамской обители преподобный Иосиф Волоцкий. Его сторонники выступали за частную монастырскую собственность, общежительный устав в обителях и, согласно их учению, нераскаявшиеся еретики заслуживали смертную казнь. Кроме того, иосифляне ориентировались на социальную активность монастырей, акцентировали внимание на национальном самосознании христиан и выступали за тесную взаимосвязь государства и Церкви.
В свою очередь, преподобный Нил Сорский, представлявший нестяжателей, отрицал любую монастырскую собственность, проповедовал для монахов уединенное скитское пустынножительство и даже для самых убежденных вероотступников не допускал смертной казни. Нестяжатели подчеркивали, что Вселенская Церковь не может быть национально ориентирована, обители не должны участвовать в государственных делах, а монахам необходимо сторониться мирской суеты и всецело сосредотачиваться на внутренней духовной жизни.
Оба этих учения, по сути, не противоречили друг другу, а скорее дополняли, но сторонники каждого из них по-своему видели свое место между суетным и вечным.
В итоге в XVI веке в рамки официальной государственной идеологии органично вписалось учение Иосифа Волоцкого. Впоследствии множество монастырей на Руси обросли обширными вотчинами, а церковные деятели активно участвовали не только в социальной, но и политической жизни государства, что продолжалось до екатерининской эпохи в XVIII столетии.
Так что уже на начальных этапах становления нашей державы, Русский Север стал колыбелью первой оппозиции по отношению к официальной идеологии. В дальнейшем масштабы духовной и культурной автономии этого региона продолжали расти.
Окончательную черту под спором иосифлян и нестяжателей Российское государство подвело в середине XVIII века в царствование Екатерины II (1764 год). Секуляризация монастырских имуществ, проведенная царским указом, стала, по сути, конфискационной реформой. Единственным противником, готовым идти до конца, стал талантливый, образованный и вместе с тем жесткий, деспотичный митрополит Ростовский и Ярославский Арсений (Мацеевич). Казалось, во владыке Арсении воплотились черты Иосифа Волоцкого.
Митрополит, не щадя сил, доказывал невозможность конфискации земель и упразднения монастырей. Он так резко спорил с государыней, что та затыкала себе уши.
Подобно многим церковным диссидентам, владыку Арсения ждала ссылка в Ферапонтов, потом — в Николо-Корельский монастырь. Но держать на Русском Севере духовного лидера было опасно: из-за каменных стен уходили его сочинения.
Опальный митрополит был переведен в Ревель и кончил дни в каменном мешке под именем «Андрей Враль». В 2000 году митрополит Арсений был прославлен Русской Православной Церковью в лике святых как священномученик.
3
Испытания Смутой
В 1610 году игумен Макарий, настоятель Спасо-Преображенского монастыря на острове Валаам, собрал братию и благословил срочно вывезти иконы, церковную утварь и казну на временное хранение в новгородские обители. У монахов было предостаточно поводов опасаться не только за имущество, но и за свою жизнь. Еще была жива память о разорительных набегах шведов на остров Валаам до заключения с ними мира в 1595 году. Вот и сейчас пришла молва, что после распада русско-шведского союза против польского короля Сигизмунда северные соседи вновь атаковали северные рубежи и двинулись в сторону Корелы (нынешнего Приозерска).
Иноки были также вольны покинуть остров и бежать в безопасные места, но большинство из братии во главе с настоятелем не бросили родные кельи и храмы. В 1611-м монахи Спасо-Преображенского монастыря мужественно приняли мученическую смерть от рук неприятеля. Шведы дотла сожгли обитель, а на ее месте стали обустраивать себе жилища, намереваясь пустить здесь корни.
Согласно преданию, однажды захватчики прознали про спрятанные в глубокой могиле мощи основателей Валаамской обители преподобных отцов Сергия и Германа. Когда чужеземцы вознамерились откопать святыню, чтобы публично ее осквернить, их поразил тяжелый недуг. Страх богохульников был настолько велик, что они уверовали в Бога, стали почитать мощи праведников и даже построили над их могилой часовню.
Шведы владели островом Валаам сто с лишним лет, пока остров не вернулся под российскую корону по итогам Северной войны. Тогда же началось возрождение Спасо-Преображенского монастыря, которому было суждено пережить еще одно разорение в ХХ веке. Зато сейчас многострадальная обитель полностью восстановлена во всей своей красоте и здесь вновь, как и сотни лет назад, течет традиционная монашеская жизнь.
А вот что случилось с другим монастырем в начале XVII века, когда европейские соседи не упустили возможности воспользоваться ослаблением Русской державы в период междуцарствия. Еще раньше шведов с западной стороны на Русь двинулись польско-литовские полчища. Как и для потомков викингов, для панских интервентов богатые русские монастыри с обширными вотчинами и крепким хозяйством были едва ли не самой вожделенной мишенью. Об этом знала братия Александро-Свирской Троицкой обители, расположенной на востоке от Ладожского озера, поэтому в ожидании неприятеля она также позаботилась вывезти казну и утварь в безопасное место. Мало того, монахи закопали в землю колокола. Ворвавшись в обитель, разбойники жестоко пытали насельников, требуя выдать драгоценности. В результате поляки до смерти замучили 27 монахов и 32 трудника, а храмы и кельи были сожжены.
В ту трагическую эпоху похожая участь постигла и другие монастыри во всех уголках Руси, куда добрались чужеземцы. Одной из немногих цитаделей, которой удалось устоять перед атаками неприятельских полчищ, стала Кирилло-Белозерская обитель на Сиверском озере. В то время это был крупнейший центр монашества на Русском Севере.
Польские отряды трижды пытались штурмовать стены Кириллова монастыря, но все тщетно. Братия заранее основательно подготовилась к обороне, закупив в Архангельске и Вологде порох и оружие. Кроме того, из монастырской казны выделялись немалые средства для русского ополчения, и сами насельники обители записывались в ряды защитников Отечества. Так что в лихие времена монашество помогало Родине не только молитвой.
В феврале 1613 года Россия избрала на царство Михаила Романова. Не согласны были с этим не только поляки с королевичем Владиславом во главе. Северо-запад России уже два года был под шведской оккупацией и номинально владел им принц Карл Филипп. Честолюбивому шведу было недостаточно Новгорода с окрестными городами. Он мечтал о Москве, уверенный, что там его ждут.
Одновременного натиска двух королевичей юный царь Михаил мог не выдержать. Но стрельцы и монахи Тихвина, узнав, что в Москве — русский царь, восстали и выгнали шведов. Началась принципиальная кампания: падение восставшего Тихвина могло стать первым шагом к походу Филиппа на Москву, а удержание города стало бы символом, что стокгольмский королевич Русской земле не нужен.
Осада была долгой и драматичной. Защитники теряли укрепления, сокращали периметр обороны. Но в день решающего приступа к Успенскому монастырю Тихвинская Богоматерь явила чудо: шведам показалось, будто их окружают несметные русские войска, и они бежали. Бои за Успенский монастырь в сентябре 1613 года стали переломным событием Смуты на Русском Севере: шведы поняли, что всю эту землю им не взять и можно мечтать лишь о кусках.
4
Цитадель старой веры
В первую февральскую ночь 1676 года Большой Соловецкий остров окутала густая метель. Монах Феоктист в сопровождении 50 государевых воинов осторожно пробирался сквозь непрогляную снежную мглу к тайному месту на монастырской стене возле Белой башни Спасо-Преображенского монастыря. Здесь находилось окно сушильной палаты, заложенное в один слой кирпичами. Монах Феоктист знал, что это самое уязвимое место в стенах обители, где легко прорубить проход внутрь. Под завывание вьюги стрельцы незаметно для охраны выбили кирпичи из проема и проникли в сушильную палату. Оттуда они без труда пробрались к воротам, сломали замки и впустили в монастырь многочисленное войско воеводы Мещеринова.
Так закончилась многолетняя осада Соловецкой обители, известная в истории как «Соловецкое сидение». Братия этого монастыря не приняла церковные реформы Патриарха Никона и отказалась повиноваться царю и Патриарху. Почти восемь лет вооруженные иноки держали осаду, самоотверженно отражая штурмы царских войск. В итоге из 500 защитников монастыря уцелели лишь 14 человек. Большинство погибли при атаке стрельцов, а остальных предали казни.
Незадолго до этого трагические события, потрясшие Русь, раскололи общество на две части. Патриарх Никон при поддержке царя Алексея Михайловича инициировал в 1653 году церковные реформы, в результате которых богослужебные книги московской печати были приведены в соответствие с современными на тот момент греческими книгами. Ряд изменений затронул и обрядовую сторону церковной жизни (например, крестное знамение теперь требовалось совершать не двумя, как раньше, а тремя пальцами).
Противники реформ были объявлены властями государственными преступниками, и их стали преследовать, угрожая пытками и смертной казнью. Все несогласные с «книжной справой» получили клеймо «раскольников», хотя сами себя они объявили «староверами», подчеркивая, что соблюдение исконных обрядов ведет к сохранению истинной веры.
Несколько уцелевших соловецких монахов, сохранивших дореформенный обиход, поселились в глухих карельских лесах на реке Выг. Вскоре к ним примкнули их последователи, которые основали новый крупнейший на Русском Севере форпост старообрядчества — Выговскую пустынь. В 1702 году этой общине староверов удалось официально получить от Петра I уникальное право использовать при богослужении старые книги. Правда, через 150 лет, при Николае I, обитель была окончательно упразднена. В настоящее время наследниками Выговской общины считают себя несколько северных старообрядческих согласий, самые крупные из которых — филипповское и поморское.
Стойкая верность исконным традициям, проявленная монахами Соловецкой обители, показательна для изолированной духовной и культурной среды Русского Севера. Впоследствии жителям этого удаленного и труднодоступного региона удавалось веками сохранять самобытность своего обихода, совсем незначительно подвергаясь чужому влиянию. Все это стало благодатной почвой для старообрядческой традиции, которая на Русском Севере пережила свой расцвет.
К сожалению, Соловецкое сидение было не последней трагедией в истории Спасо-Преображенского монастыря…
Кроме духовных подвигов и трагедий Соловецкого монастыря, северная обитель связана и с локальным экономическим чудом. На 65-й широте монастырская братия выращивала арбузы, лимоны, дыни, огурцы. Конечно же, эти плоды были лишь символом тяжелейшей технической работы: каналов, труб свечных заводов, согревавших почву, и множества других ухищрений. Соловки нуждались только в зерновых и растительном масле.
Одним из авторов рукотворного чуда был Филипп Колычев — Филипп II, митрополит Московский. С его игуменством связаны постройка мельниц, трехэтажных зданий, устройство больниц. Были воздвигнуты Успенский и Преображенский соборы, обновлены гробницы Зосимы и Савватия. Духовные и хозяйственные труды Филиппа приглянулись молодому царю Ивану Грозному. Соловецкий владыка принял сан митрополита. Так начался короткий, трагический и славный период жизни святого, печальника за приговоренных бояр и всю Русь.
5
Власть советская и власть соловецкая
Заключенный священник отец Никадим, отбывавший наказание в «Сололовецком лагере особого назначения» в 1920-х годах, умудрялся исполнять свое пастырское служение в лагерных условиях под угрозой жестоких наказаний, за что потом и поплатился.
Необходимые предметы для богослужений и таинств престарелый батюшка изготавливал из подручных материалов. Каждый день он вставал раньше всех и в укромном уголке совершал литургию.
Отец Никодим никогда не отказывал заключенным верующим в просьбах совершить молебен, панихиду или таинства Исповеди и Причастия. Молился он шепотом, а Евхаристию совершал над водой с клюквенным соком. По свидетельству очевидцев, для каждого, кто к нему обращался, отец Никодим находил слова утешения и всем дарил радость, которая в нем не иссякала даже в нечеловеческих тюремных условиях. К заключенным и сотрудникам лагеря он относился одинаково ласково, все время рассказывал занимательные истории и притчи и по-стариковски широко улыбался. За это его так и прозвали — «утешительный поп».
Однажды надзиратели застали священника за литургией и отправили его за это в штрафной изолятор на Секирную гору. Так как спальных мест в изоляторе для всех не хватало, узники ложились штабелями, в два «слоя». Была Пасха. Отец Никодим, отслужив ночью в уголке Светлую заутреню, лег в нижний ряд. Там во время сна его придавили, и он задохнулся.
Отец Никодим, о котором писал в своих воспоминаниях бывший заключенный Соловков Борис Ширяев, был одним из десятков тысяч узников, кто нашел здесь свою смерть. Одни умирали от голода и болезней, других расстреливали. По разным данным в конце 1920-х и начале 1930-х в Соловецком лагере каждый год умирало от 30 % до 60 % заключенных.
Если в старину часть тесных монастырских келий и подвалов часто служили казематами для ссыльных, то в ХХ веке советская власть пошла дальше. Выгнав монахов и разорив обители, часть монастырей большевики превратили в места заключения, окутав стены колючей проволокой. Немало их было и на Русском Севере, где в довоенное время узники строили Беломорканал, соединяющий Онежское озеро и Белое море.
Крупнейшим в СССР исправительно-трудовым учреждением в 1920-30-х годах стал «Соловецкий лагерь особого назначения», главная часть которого располагалась на территории Спасо-Преображенской обители (точнее, лагерь тут существовал с 1923 года, с 1934 года он стал отделением Белбалтлага, а с 1938 года здесь устроили особую тюрьму НКВД, которую в 1939 году эвакуировали на материк в связи с советско-финской войной). За 16 лет существования на островах лагеря и тюрьмы через застенки Соловков прошли десятки тысяч заключенных самых разных возрастов, профессий и социального статуса.
В память о всех соловецких узниках в разных городах России и на самих островах установлены мемориальные камни. В начале XXI века 70 арестантов Соловков были прославлены для общецерковного почитания в лике святых новомучеников и исповедников Российских. А в наши дни Соловки стали называть Русской Голгофой…
* * *
Сейчас Русский Север — это огромная по европейским меркам территория площадью около двух миллионов квадратных километров с крупнейшими индустриальными центрами, развивающейся туристической инфраструктурой, уникальной культурной традицией и богатейшей историей, полной героических и трагических событий. Но фундамент этого добротного и крепкого русского дома заложен был сотни лет назад православными монахами, которые кровью и потом осваивали дикую глушь, строили там часовни, храмы, скиты и монастыри.
И как знать, если бы не наши древние миссионеры и ревнители веры, возможно, в эти бескрайние просторы пришли бы люди из других стран, и северные границы России сейчас проходили бы где-нибудь под Новгородом, Ярославлем и Костромой.
