Поморы почти два века торговали с норвежцами, нередко спасая жителей провинции Финнмарк от голода. Благодаря этим контактам возник язык руссенорск, а молодой помор стал единственным иностранцем, отправившимся с Амундсеном к берегам Антарктиды.
1
Хлеб за рыбу
Поморы и норвежцы принадлежат к народам различных языковых групп, исповедуют разные религии. Это не мешало взаимовыгодным торговым связям, тем более в середине XVI века Норвегия вступила в унию с Датским королевством — стратегическим союзником России в войнах со Швецией. Важной особенностью торговли поморов с норвежцами было то, что обе стороны предлагали друг другу товары повседневного потребления, а не роскоши — хлеб менялся на рыбу.
Северная провинция Норвегии, заполярный Финнмарк, неблагоприятна для сельского хозяйства. В крепости Вардёхус, города Вардё, растет единственная рябина, которую приходится заворачивать на зиму в ткань. Жителей беломорского побережья рябиной не удивишь, а рожь на Русском Севере давала хорошие урожаи. Кроме ржи, поморы торговали пшеницей, поступавшей из Поволжья.
Пуд ржаной муки в Северной Норвегии в середине XIX века стоил 2 рубля 50 копеек, а в Архангельске — 1 рубль 10–15 копеек. В свою очередь норвежцы ловили морскую рыбу с избытком и этот избыток продавали русским соседям в сушеном или свежем виде. Обменная торговля проходила в следующем эквиваленте: пуд ржаной муки менялся на 6 вогов (вог — норвежская мера веса, около 18 килограммов) свежей трески, 4,5 вога соленой трески, полтора вога сухой трески или 2,5 вога сухой сайды. Свежую рыбу поморы солили на своих кораблях.
Поморские суда приходили в города Вардё, Хаммерфест, Тромсё из Архангельска, Кеми, Онеги и небольших беломорских поселений. Любопытно, что, хотя торговля хлебом была жизненно необходима для Северной Норвегии, ее инициаторами являлась русская сторона: потомки викингов посещали только русские поселки на Кольском берегу, а в Архангельск заходили достаточно редко. Это было связано с тем, что торговлю подданных датского короля жестко регламентировали чиновники, но визиты поморов они не запрещали. Более того, в 1783 году королевское правительство решило, что Финнмарк удобнее снабжать хлебом из Поморья, а не из собственных южных провинций.
Золотой век поморской торговли начался после того, как в 1838 году Россия и Швеция (после Наполеоновских войн Норвегия стала шведской) заключили «Договор о торговле, мореплавании и дружбе». В 1870 году в Тромсё зашли 400 русских судов. Ассортимент товаров существенно вырос. Кроме ржаной муки поморы везли в Норвегию солонину в бочках, сливочное масло, невыделанные коровьи шкуры, льняные ткани, канаты, сосновые доски, дрова, сено, свечи. Норвежцы предлагали по-прежнему рыбу, а также соль, изделия из металла, механические прялки, колониальные товары: ром в бочонках, сахар, кофе, чай.
Рыбная торговля. Фото Я.И. Лейцингера web.archive.org
К концу XIX века между Архангельском и Северной Норвегией установилось регулярное пароходное сообщение. Судно по пути из Архангельска в Тромсё заходило в десяток беломорских поселений. Можно сказать, что торговал весь поморский берег.
2
Давай чай дринком!
Коммерция без общения невозможна. Поэтому поморы и норвежцы выработали особый язык — руссенорск (Russenorsk), русьнорг или Moya po tvoya, употреблявшийся в разговорах продавцов и покупателей. Это был классический пиджин, (китайское произношение слова «бизнес») технический торговый язык, который используют только для деловых контактов.
«Драсви, гаммель гу вен по моя. Твоя фиск купум?» — норвежец называет помора старым добрым другом и спрашивает, купит ли он рыбу? После непродолжительного торга русский приглашает норвежца в каюту выпить чаю: «Но давай по кают ситте нед со докка лите чай дринком».
Руссенорск состоял на 50% из норвежского языка, на 40% из русского, а в остальном из английских, немецких, финских, французских лексических единиц. Например, конфеты назывались «бонбон», по-французски. Всего в руссенорск входило около 400 слов, причем в постоянном употреблении было примерно 150. Любопытно, что тогда же, во второй половине XIX века, в Забайкалье и Маньчжурии родился кяхтинский язык — пиджин для общения китайских купцов с русскими, состоявший из русского лексикона, но с произношением по правилам китайской грамматики.
Несмотря на скромный словарь руссенорска, его хватало не только для меновой торговли, но и простых культурных контактов. В быт северных норвежцев вошли русские самовары, а в некоторых коммунах Финнмарка до сих пор на Рождество кроме имбирных и перечных пряников пекут поморские козули — ржаное печенье в форме животных, окружавших ясли младенца Христа.
3
Александр Кучин и Южный полюс
В начале XX века контакты поморов и норвежцев уже не сводились к обмену и самоварам. Символом отношений нового типа стал Александр Кучин. За 25 лет своей жизни он успел и поучаствовать в революции 1905 года, и исследовать Шпицберген по заданию российского правительства, а потом пропал без вести в полярных льдах в экспедиции Русанова, ставшего прототипом Татаринова из «Двух капитанов» Вениамина Каверина. Но здесь интересны именно «норвежские» страницы этой уникальной биографии.
Саша родился в 1888 году в поморском селе Кушерка Онежского уезда, в семье судовладельца. В 1903 году отправился с отцом в Тромсё изучать язык, и настолько преуспел, что в 1906 году написал для издательства «Помор» краткий русско-норвежский словарь, ставший бестселлером в Архангельске.
В 1907 году Александр отправился на промысел на норвежской зверобойной шхуне, а на следующий год уже был капитаном. Одновременно с этим он посещал океанологические курсы в Бергене, при морском музее. Там молодой помор познакомился со знаменитыми норвежскими полярными исследователями — Фритьофом Нансеном и Руалем Амундсеном. Нансен рекомендовал Амундсену взять Кучина в знаменитую экспедицию 1910 года, которая завершилась покорением Южного полюса. Было серьезное препятствие: норвежский парламент требовал, чтобы экипаж «Фрама» состоял только из граждан страны. Придирчивый, неуживчивый Амундсен сделал единственное исключение — для молодого русского моряка.
Александр побывал в Антарктиде, в самой экспедиции к Южному полюсу не участвовал, вернулся на родной Север. Был принят норвежским королем Хоконом VI. Невестой молодого помора стала юная норвежка Аслауг. Но вместо свадьбы Александра Кучина ждало последнее, героическое и трагическое путешествие на борту «Геркулеса», начавшееся с исследования Шпицбергена и завершившееся в полярных льдах, на пути к Северному полюсу…
* * *
Золотой век торговли поморов и норвежцев закончился еще до Первой мировой войны, когда парусники с товарами беломорского побережья не выдержали конкуренции с пароходами из Европы и американского континента. Советская власть, с ее монополией на внешнюю торговлю, окончательно обрубила эти коммерческие связи. Но осталась добрая память о том, как люди разного языка и быта могли общаться со взаимной выгодой и взаимным уважением. Поэтому сейчас в Норвегии и в Архангельске проходят туристические ярмарки, воссоздающие этот короткий период из прошлого.
